Среди повседневного шума и суеты человек ищет место, где можно
успокоиться и отдохнуть, спокойно поработать и сделать все, что
запрещается часовому. (Для гражданских, близко к тексту: спать, сидеть,
прислоняться к чему-либо, есть, пить, курить, читать, писать, петь,
разговаривать, принимать или передавать кому-либо какие-либо предметы и
т. д.) При желании, если нет готового, можно оборудовать такое
место самому. Я лично облюбовал себе две комнаты в подвале казармы,
рядом с кочегаркой. Зимой там всегда тепло благодаря проходящим под
потолком трубам, а летом - прохладно и всегда сухо. Через толстые стены
кайзеровской казармы туда не проникает уличный шум, там всегда горят
лампы дневного света и пахнет горячей канифолью. Между рабочим столом и
шкафом - вращающийся железный стул с подлокотниками. Я думаю, многие,
заступавшие на всевозможные дежурства помнят такие «кресла», обитые
драным черным дерматином с начинкой из толстого сукна. А вот в шкафу -
пиво. Бутылочное. «Хелль». До полусотни пустых и полных бутылок.
Откуда? Заработал...
Официально моя мастерская занималась ремонтом радиостанций и прочего
добра роты связи, а вот неофициально... Никакой «службы быта» в
гарнизоне не полагалось, и мне тащили все - от пылесосов до цветных
телевизоров... Рассчитываться за работу марками считалось неэтичным, а
вот выставить магарыч - без проблем. Годилась дешевая гэдээровская
водка «Луникофф» на гидролизном спирте и простое светлое пиво.
Наши «бизнесмены» продавали немцам по дешевке все подряд - особенно
советскую радиоаппаратуру, которая со временем тоже ломалась, так что
приходилось обслуживать и этот сектор. Однажды мне передали, что самый
крупный мясник в городе Витольд ищет русского спеца для ремонта
какой-то штуковины непонятного назначения. Мясная лавка Витольда
пользовалась заслуженной славой не только среди местных, но и среди
«русских» - обитателей гарнизона. Перед отъездом в отпуск каждый
покупал у него палку «полтавской» полукопченой колбасы, чтобы у себя на
родине народ попробовал, какая на вкус и запах должна быть настоящая
«полтавская» колбаса. Вечером, после службы, я, как был, в яловых
сапогах, «ПШ» и портупее, сел на велосипед и поехал посмотреть, что там
за проблема. Витольд был румяным невысоким шустрым мужичком, волосы
зачесывал назад и имел трех дочерей «на выданье».
- Гутен так, Витольд! Их хайсе Александр. Что тут у тебя капут?
Пошли через цеха... Белый кафель и нержавейка... Нашему человеку дико
смотреть... Ага, вот: два одинаковых непонятных агрегата. Витольд
включает один - мотор гудит, полукруглые ножи вращаются, какая-то
железная лапа шевелится, имитируя подачу неслабого куска мяса на
порезку.
- Этот - гут!
Включает другой - мотор гудит, но ничего не шевелится. - Дизэ - капут!
Никакой веркштат не берется за ремонт - очень сложный аппарат...
Тут же на месте определяемся - надо репарирен сразу. Инструмент гибт.
Зашли в гараж. Там я испытал легкий шок от зависти - инструментами были
завешаны все стены и потолок. От шила до кувалды - у него было все.
Витольд сел в свою жульку-двойку и укатил по делам, пообещав через
хальбештунде вернуться. Ключом на 13 откручиваю четыре гайки крепления
двигателя к редуктору, вынимаю двигатель - так и есть - срезало шпонку.
На чугунной отливке станины вижу шильдик - «Ленинградский завод...».
Вот оно что... Вот почему потребовался «русский» мастер! А по виду ни
за что не скажешь - чистая Европа!
Из толстого гвоздя в тисках выпиливаю новую шпоночку-красавицу,
вкидываю мотор, включаю - работает! Прошло от силы минут пятнадцать.
Приезжает хозяин, а я сижу - курю. Спрашивает, мол, может пора браться
за дело...
- Айн момент!
Подхожу, включаю - работает! Витольд не верит глазам. Показываю срезанную шпонку и остатки гвоздя.
- О! Гут майстер! Их мус бицален! Сколько платить?
- Да че там платить? Пять минут делов-то... Ну если хочешь, можешь поставить магарыч...
- Вас ист поставитмагарытш?
- Ну это тринкен бисьхен унд эссен чуть-чуть...
Магарыч... Это сладкое слово... И очень древнее, упоминаемое еще в
«Энеиде» Котляревского. Кто не любит его? Кто не мечтал о нем долгими
вынужденно-трезвыми вечерами! Сколько было их мне поставлено, и сколько
ставил я сам! Красноносые ученые-магарычеведы давно определили его как
«угощение, обычно с вином, выставляемое по случаю праздника или
проделанной работы». Но как это слово согревает душу даже непьющего
человека! С каким нетерпением в наших воинских и гражданских
коллективах ждут очередного «выставления»! Как серьезно готовятся к
нему «виновники»! Какие разыгрываются комедии и трагедии, как много
нового узнают о себе именинники и прямые начальники во время этих
мероприятий... Магарыч, заработанный в поте лица, вызывает всеобщее
уважение и почет. Это наше, рабоче-крестьянское слово! Трудовой
магарыч, а не какой-то там серп и молот - вот символ освобожденного
труда! Да здравствует заслуженный магарыч - путеводная звезда всех
наших побе... Ой, что-то меня понесло... Замечтался...
Витольд был доволен, он неплохо сэкономил на ремонте своей костедробильной машины.
- А что ты будешь пить, Александер?
- Дык, что нальешь, то и буду...
- Нет, ты скажи, ЧТО ты хочешь выпить, и я тебе ЭТО налью...
Я принял это за шутку, мало ли что я мог ему загадать... А
действительно, что? Что я, да и не только я, в 80-м году знал из
европейских спиртных напитков? Водка? Банально...
В то время все ругали фильмы, которых никто не видел, и напитки, которых никто не пил...
Стоп! Детективы читал? Вспоминай быстрее, что там народ пьет...
- Э-э-э, ну-у... О! Виски! Скотч! Как там ее.. Белая лошадь! И это... Во! Чинзано! И это... Итальяно... Мартини! Есть?
- Конечно, аллес гибт, Александер! Гут работа - гросс магарытш...
Его П-образный особнячок мне очень понравился. Два этажа над землей -
два под ней. Подвалы состояли из множества комнат с широкими полками до
потолка, заставленными ящиками и коробками со спиртными напитками.
Таких комнат было не мене двух десятков. Чего там только не было! Любой
алкоголик согласился бы там умереть! Было даже южноафриканское вино,
гордость Витольдовской коллекции... Плюс куча комнат со всевозможными
консервами, мясными, рыбными и овощными...
Затарившись в подвалах, мы поднялись на второй этаж. Не считая четырех
туалетов, множества спален, гостиных и четырех ванных комнат, там была
комната-бар со стеклянными полками, стойкой и высокими барными
сиденьями. Все по-взрослому... Хозяин зашел за стойку, разыгрывая
опытного бармена, ловко налил мне первый «дупель» виски. Дупель - это
такая безногая рюмочка объемом в сорок грамм, да еще разделенная
черточкой пополам - по двадцать. У европейцев именуется - доппельте -
двойной.
Внезапно наш мясник вспомнил:
- Александер, а может, хочешь закуска, ведь вы, русские любите с закуской...
- О, я-я! Конечно. Закуска - гут.
- А что ты хочешь закуска?
- Ну, порежь какой-нибудь колбаски...
И вот тут, сам того не желая, я очень обидел Витольда Белика, мясника - виртуоза в четвертом поколении...
- Александер! Как ты мог такое сказать!!! Мне, выпускающему ежедневно
тридцать сортов одной только колбасы, не считая всяких мясопродуктов,
мне, знающему рецепты пятисот сортов колбасы со всего света... Это мой
гешефт и мое хобби одновременно! У меня одиннадцать человек рабочих!
Лучше бы ты загадал мне такое мясное изделие, которого у меня нет, или
которое я не смог бы сделать специально для тебя сегодня же... Скажи!
Скажи, что ты хочешь, и, я клянусь, ты это получишь...
А что обычный советский человек тогда видел из мясных изделий? Колбаса
вареная и копченая. Все. Стоп, еще, я слышал, бывает САЛЯМИ, но как ОНО
выглядит, я не представлял...
- Э-э-э, ну вот, например, салями...
- Какое? У меня их двенадцать сортов...
Вот так страна посылала за границу неподготовленных людей. Стыдоба...
Хорошо, хоть вспомнил родную полтавскую да охотничьи сосиски, да и то,
оказалось, что их продают сырыми, а жарят непосредственно перед
употреблением...
В тот вечер мы неплохо посидели, пообщались, и с этого вечера началась
наша вполне бескорыстная дружба. Он просто мечтал о таком зяте,
наследнике всего своего дела, но, увы! Я помогал ему, он - мне. Проблем
с техникой у него больше не было. Когда у моей жены начались схватки, я
побежал к нему, и он отвез и устроил ее в немецкий роддом с
максимальным шиком...
Но это уже совсем другая история...
Как ты там, дружище...
