Как всякий уважающий себя лейтенант, я начал свою офицерскую службу на
дальних форпостах Родины, в Заполярье, в частях отдельного
командно-измерительного комплекса, управлявших орбитальной группировкой
космических аппаратов Министерства Обороны СССР. Назначен я был на
должность инженера астрономо-геодезического пункта (сокращенно АГП) и
со всей ответственностью приступил к выполнению возложенных на меня
задач. А уж задач возложили на нас, лейтенантов, по традиции - будь
здоров! Во-первых ...., во-вторых ...., ...., в сотых ..... и петь в
самодеятельном хоре. Старшие товарищи помогали, как могли, но ряд
бадяжных обязанностей полностью ложился на нович-ка, и это не
обсуждалось. К таковым относились выезды в полевой район,
рационализаторская работа, написание статей в настенную прессу отдела и
участие в художественной самодеятельности при клубе. Так что, не прошло
и месяца с момента моего прибытия в часть, как я уже был рацоргом АГП,
ответственным за рубрику "Будни АГП" в отдельской стенгазете "Орбита",
пел вторым голосом в офицерском хоре и состоял в отряде восстановления
боевой готовности, выезжавшем по тревоге в полевой район.
Нельзя сказать, что обилие дополнительных служебных обязанностей меня
как-то очень уж сильно угнетало, а рационализаторская работа так вообще
скоро стала моим лю-бимым занятием. Еще бы - за каждое внедренное
рационализаторское предложение в бухгалтерии части исправно
выплачивалось 10 рублей, сумма по тем временам немаленькая и, главное,
совершенно не поддающаяся никакому контролю со стороны любопытных жен,
возжелавших узнать реальные доходы мужа. Что же касается самих
предложений, то трудным оказалось измыслить лишь первые два, а затем
мой мозг как-то перестроился и в дальнейшем каждый встречный предмет
казался мне неиссякаемым источником для вся-ких усовершенствований, ну
а если вдруг вставала реальная потребность решить какую-то задачу
технического характера - так это был настоящий праздник души.
В то утро, когда я маялся на разводе дежурных смен, мои мысли занимала
именно такая ситуация. Дело в том, что на днях мы получили
автоматическую метеостанцию, и при попытке ее установить в центральном
техническом здании АГП столкнулись с неожиданной проблемой. Необходимо
было пробросить тонкий сигнальный кабель по ка-бельному колодцу
протяженностью метров двадцать от места ввода до аппаратного зала. И
все бы ничего, да вот только строители в свое время, не мудрствуя
лукаво, упаковали все кабельное хозяйство технического здания в узкую
трубу, проложили эту трубу вдоль центрального коридора от ввода до
аппаратной, а сверху все залили бетоном и покрыли веселым линолеумом в
клеточку. Одного взгляда в темные недра трубы, забитой перекрученными
силовыми и высокочастотными кабелями, щедро приправленными многолетней
паутиной, хватило, чтобы осознать ? пропихнуть туда двадцать метров
мягкого провода нереально. Не говоря о том, что в конце коридора
чертова труба изгибалась на 90 градусов и уходила в аппаратную.
Вскрывать пол тоже никто не хотел, поэтому работа встала.
Встала работа, но ничто не остановит мысль рационализатора, вышедшего
на тропу войны - к концу развода я уже знал, что делать, а когда КДС
скомандовал "Шагом марш!", я уже знал как делать. Скачками прибежав на
техническое здание, я взялся за дело, перво-наперво раскурочив старый
перфоратор с целью изъятия электромагнитов. Од-новременно к
располагавшимся неподалеку военным строителям отправился мой засланец
рядовой Аладушкин, который, угрожая мабутам смертельной радиацией из
антенны нашего дальномера, изъял у них порошковый огнетушитель и колесо
от велосипеда. Теперь можно было начинать ваять мою рацуху.
Часа через два на моем столе уже стояло прекрасное в своем совершенстве
изделие, похожее на диковинное насекомое техногенного века (рядовой
Аладушкин более скромно окрестил его космическим фаллоимитатором).
Красный пластиковый корпус порошкового огнетушителя был разрезан
поперек, и, под действием электромагнитов, его половинки могли
двигаться относительно друг друга на пружинах. В каждую половинку под
острым углом было вплавлено по восемь обрезков велосипедных спиц. При
подаче напряжения устройство начинало судорожно дергаться, то
растягиваясь, то сокращаясь, упиралось в стол спицами и ползло!
Неуклонно ползло вперед! Вот так оно поползет и по трубе, упираясь
спицами в загогулины старых кабелей и волоча за собой провод
метеостанции!
Я быстренько заполнил стандартное описание рационализаторского
предложения и акта о внедрении, и, чрезвычайно довольный собой,
направился к начальнику АГП.
Начальник АГП, старый мудрый майор Александр Васильевич Окорочков,
грустно сидел за столом в своем кабинете. Пятнадцать лет службы на
берегах соленого озера Балхаш полностью убили в нем веру в высшую
справедливость и целесообразность всего сущего. То, что теперь вместо
ненавистных солончаков в окне виднелась занесенная снегом тундра,
только подтверждало невеселые выводы Александра Васильевича
относительно совершенства этого мира. Он грустно рассматривал свой
рапорт на поступление в академию, который вернулся из строевой части с
резолюцией "отказать по возрасту", и выражение его лица красноречиво
говорило: "Ничего другого я и не ожидал...". В эти минуты он чем-то
смахивал на грустного ослика Иа из мультфильма о Винни Пухе. Для пущего
сходства с ситуацией не хватало самого Винни Пуха, бодрого, веселого,
поющего "Трам-папам-папам..." и ни черта не петрящего в этой жизни,
невеселую сущность которой уже познал мудрый Иа. И заполярный Винни-Пух
не заставил себя долго ждать!
Я весело распахнул дверь в кабинет, бодро подскочил к столу и,
раздуваясь от гордости, шмякнул перед Александром Васильевичем свое
ползучее устройство и заявку на рацпредложение. Не говоря ни слова,
включил изделие, и оно, защелкав якорями электро-магнитов, тряско
проползло перед потрясенным Александром Васильевичем.
- Теперь можно и кабель тянуть через патерну! - торжествующе пояснил я.
Александр Васильевич минуты две задумчиво рассматривал прибор, потом
аккуратно расписался в заявке и акте внедрения, протянул их мне и
сказал:
- Вы только не обижайтесь, Юрий Анатольевич, но в кабельную патерну я эту вашу штуку не пущу.
- А как тогда кабель протягивать? Может, Вы покажете?! - агрессивно
завелся я, смертельно обиженный недоверием к творению своего ума.
Окорочков обречено вздохнул, устало приподнялся из-за стола и вышел в
коридор. Он грустно посмотрел на распахнутый кабельный колодец ввода, в
стенке которого зияло отверстие злополучной трубы, потом перевел взгляд
на аппаратную в дальнем конце коридора и снова вздохнул. Потом
молниеносным движением схватил проходящего мимо агепешного кота
Ватсона, мгновенно затянул у него на хвосте узел из кабеля метеостанции
и, сунув ошалевшего кота в трубу, неожиданно крикнул ему под хвост:
"ПУ-У-У!"
Бедный Ватсон, потрясенный человеческим вероломством, половину трубы
проскочил вообще молча, и только у аппаратной из-под земли донесся
замогильный рев: "МА-А-А-У!". Через секунду, освобожденный от своих пут
Аладушкиным, Ватсон нетвердой походкой убрался восвояси, мимо нас с
Окорочковым он пролетел стрелой, злобно шипя. Александр Васильевич
грустно посмотрел коту вслед и вернулся в кабинет.
Я остался стоять в коридоре, потрясенный происшедшим не меньше Ватсона.
Всего за несколько секунд Окорочков сходу решил поставленную ему
задачу, над которой я проломал голову не один час! И вот тогда-то мне
впервые пришла в голову мысль:
"Они, старые, мудрые майоры, знают что-то такое, что нам, прочим, неведомо!"
